Баллада о зенитчицах
Как разглядеть за днями
след нечеткий?
Хочу приблизить к сердцу
этот след...
На батарее
были сплошь —
девчонки.
А старшей было
восемнадцать лет.
Лихая челка
над прищуром хитрым,
бравурное презрение к войне...
В то утро
танки вышли
прямо к Химкам.
Те самые.
С крестами на броне...
И старшая,
действительно старея,
как от кошмара, заслонясь рукой,
скомандовала тонко:
— Батарея-а-а!
(Ой, мамочка!
Ой, родная!..)
Огонь! —
И —
залп! ...
И тут они
заголосили,
девчоночки.
Запричитали всласть.
Как будто бы
вся бабья боль
России
в девчонках этих
вдруг отозвалась!..
Кружилось небо —
снежное,
рябое.
Был ветер
обжигающе горяч.
Былинный плач
висел над полем боя,
он был слышней разрывов —
этот плач!
Ему —
протяжному —земля внимала,
остановясь на смертном рубеже.
— Ой, мамочка!..
— Ой, страшно мне!..
— Ой, мама!..—
И снова:
— Батарея-а-а!..—
...И уже
пред ними,
посреди земного шара,
левее безымянного бугра
горели
неправдоподобно жарко
четыре черных
танковых костра.
Раскатывалось эхо над полями,
бой
медленною кровью истекал...
Зенитчицы кричали
и стреляли,
размазывая слезы по щекам.
И падали.
И подымались снова.
Впервые защищая наяву
и честь свою
(в буквальном смысле слова!).
И Родину.
И маму.
И Москву.
Весенние пружинящие ветки.
Торжественность
венчального стола.
Неслышанное:
«Ты моя — навеки!..»
Несказанное:
«Я тебя ждала...»
И губы мужа.
И его ладони.
Смешное бормотание
во сне.
И то, чтоб закричать
в родильном доме:
— Ой, мамочка!
Ой, мама, страшно мне! —
И ласточку.
И дождик над Арбатом.
И ощущенье
полной тишины...
Пришло к ним это после.
В сорок пятом.
Конечно, к тем,
кто сам пришел
с войны.
1974
Похожие статьи:
Рождественский Р. И. → Возраст
Рождественский Р. И. → Базар того года
Рождественский Р. И. → Я писал и пишу